Широко известен афоризм А.П. Чехова "Если в первом акте на стене висит ружьё, в четвёртом оно должно выстрелить". Собственно, он широко известен в каких попало формулировках, цитируют его не дословно и по памяти, и я, откровенно признаться, тоже цитирую его не дословно и по памяти.
Но не суть. Открываю я первую попавшуюся пьесу Чехова, и буквально первое же, что меня встречает в первой же сцене, - это ружьё, которое на главного героя в шутку нацелил его хохмач-приказчик. Ага, думаю себе, раскусил я вас, Антон Палыч! Не иначе как вы из этого ружья в четвёртом действии стрелять собрались, да не в шутку, а всерьёз!
Я-то по этой причине за означенным ружьём следил так внимательно, как не следил даже за душевными коллизиями самих героев, а вот иной зритель мог бы про него и позабыть, да вот Чехов-то не забывает напомнить, в начале третьего действия: "На стенах ландкарты, картины, ружья, пистолеты, серпы, нагайки и проч." Ну, такого сюрреализма, чтоб у нас стреляли ландкарты и нагайки, мы, пожалуй, не дождёмся, чай, Чехов, а не Хармс - а ружьё-то, вот оно! Да и депрессивный герой так вовремя вздыхает: "Просто хоть пулю в лоб!" Ай да Чехов, ай да пушкин сын, выкупил я ваш замысел! Правда, пустить себе пулю в лоб из ружья - это технически немного затруднительно, но, может, приказчик поможет?
Однако заканчивается и третье действие, и близится к концу четвёртое, а ружьё, аки муравьед из песни, остаётся невостребованным, скачет где скакало, в смысле, висит где висело. Уж не только все сроки как будто вышли, так и ружья того на сцене нет - год прошёл, действие в другой дом перенесли, свадьба на носу, гости наехали - и решительно ни у кого нет в руках ружья!
Нет ружья. Осталось висеть на стене. Не стреляет.
И вдруг, перед самым занавесом, как достанет герой да как застрелится... из револьвера. Стоп, какой револьвер, откуда? Не было ж его в первом действии!
В первом не было, а в третьем был - там, где я во все глаза следил за висящим на стене ружьём, он скромненько валялся среди общего бардака на столе: "...в беспорядке лежат бумаги, книги, казенные пакеты, безделушки, револьверы; возле бумаг лампа, графин с водкой, тарелка с селедкой, куски хлеба и огурцы."
Любил Антон Павлович пошутить.